«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер
Он думал, что разговаривает с машиной, и поэтому слегка ослабил бдительность, ведь машины – не люди. Волей-неволей ему пришлось сообщить затребованные шаром данные. Теперь он настороженно ждал, чувствуя, как истекают минуты, оставшиеся до назначенного срока. Кедре и Захария Харкер все еще ждут сообщения о смерти вольного компаньона.
В серебряном шаре плавали тени – искаженные отражения длинного лица с неизменной саркастической миной. Робин Хейл улавливал сходство, но знал, что человеку, не знающему секрета, эти тени ничего не скажут.
– Жители башен не годятся для покорения дикой природы, – сказал Логик через некоторое время. – Вам нужны добровольцы из заключенных.
– Нам нужны хорошие люди, – возразил Хейл.
– Большинство преступников – хорошие люди. Они просто оказались не в своей социальной группе или не в своем времени. Любой антисоциальный индивидуум может стать просоциальным в надлежащем окружении. Бунтари и преступники вас не подведут. Вам понадобятся геологи, природоведы, биологи.
– Придется платить огромные деньги, чтобы получить хотя бы второсортных специалистов, – проворчал Сэм.
– Не придется. Вы удивитесь, обнаружив, как много недовольных даже среди лучших специалистов. Башни – слишком ограниченные миры. Хороший работник не бывает счастлив, если не может использовать свои возможности полностью. А кто из жителей башен имел полную свободу творчества с тех пор, как был покорен подводный мир?
– Так вы полагаете, что мы можем действовать? – спросил Хейл.
– Если вам с Ридом удастся избавиться от непосредственной угрозы, обратитесь ко мне снова.
– Хейл сказал мне, – вмешался Сэм, – что Логик не согласен с семьями насчет колонизации. Почему же вы не хотите принять нашу сторону?
В шаре зашевелились тени – Логик качал головой:
– Я не всемогущ. Семьи хотят как лучше, у них есть возможность заглядывать далеко вперед. Считается, что Совет абсолютно независим, но за ним стоят семьи, они формируют политику, интригами и влиянием определяют решения Совета, а потом следят, чтобы эти решения выполнялись. Номинально башнями правят Советы и губернаторы. В действительности же власть принадлежит бессмертным. У них все в порядке с социальной ответственностью, но они безжалостны. Законы, которые они проталкивают, короткоживущим могут показаться слишком жестокими, но внуки жертв этих законов должны благодарить бессмертных за их твердость. С точки зрения семей, общее благо требует долгого срока. Думаю, в этом случае они ошибаются. Народ быстро идет к упадку. Семьи считают, что мы не выдержим еще одной попытки колонизации. Что мы даже не предпримем ее – для этого нет ни ресурсов, ни воли. Нельзя ждать, когда они насторожатся, когда решат, что успех не исключен. Повторяю: они заблуждаются. Катастрофа надвигается быстрей, чем им кажется. Ждать их согласия нам пришлось бы слишком долго… Но этой планетой правят семьи, а не Логик. Я слишком часто оппонировал им в других вопросах, и теперь они не верят мне. Считают, что я во всем против них.
Робин Хейл пока ничего нового для себя не услышал. Когда шар умолк, он нетерпеливо спросил:
– Можете дать нам прогноз, Логик? Есть у нас шансы на успех?
Некоторое время Логик молчал, затем раздался неожиданный звук – хихиканье, перешедшее в хохот. Хейла это удивило, а Сэма Рида изумило. Невероятно, что машина способна смеяться.
– Хейл, поверхность должна быть колонизирована, – сказал Логик, все еще смеясь, – и у вас есть шанс. Хороший шанс. Очень хороший, если с вами Рид. Вот и все, что я могу сказать, друг мой. Думаю, этого достаточно.
Сэм замер, глядя на тени, плавающие в шаре. Все его умопостроения мигом перемешались в голове. Неужели Логик шарлатан? Неужели он предлагает лишь догадки? И если он ошибся относительно Сэма, какова цена остальных его слов?
– Спасибо, Логик, – проговорил вольный компаньон.
Сэм удивленно взглянул на Робина Хейла. Почему он благодарит машину, да еще ту, которая только что доказала свою несостоятельность?
Шар глухо захихикал, когда люди повернулись, чтобы уйти. Хихиканье переросло в хохот, который сопровождал их по всему залу. В хохоте звучали одновременно симпатия и ирония.
Логик с высоты своего тысячелетнего опыта насмехался над будущим Сэма Рида…
– Если вам удастся избавиться от непосредственной угрозы… – процитировал Рид Логика.
Они сидели за прозрачным пластиковым столом, покрытым толстым слоем пыли, в сумрачной комнате Щипача. Пока они здесь, опасность им не угрожает, но нельзя же прятаться целую вечность.
Сэм подумал о том, скольким же тайным слугам семей поручено следить за передвижением его и Хейла.
– Есть идеи? – спросил Хейл.
– Вы не очень-то обеспокоены. В чем дело? Не верите мне?
– Отчего же? Спору нет, меня не могла не насторожить встреча с незнакомцем, который подошел ко мне в толпе и заявил, что нанялся убить меня. Чем не легенда, чтобы втереться в доверие? Но я уже ожидал решительных ходов со стороны семей… и я верю Логику. Ну так что же, есть у вас какие-нибудь идеи?
Сэм смотрел на собеседника, хмуря рыжие брови. Он был готов возненавидеть Хейла за уступчивость. Он рассчитывал на нее, нуждался в ней, но ему не нравилась мотивация вольного компаньона. Почему Хейл с такой легкостью ставит успех или неуспех своего крестового похода в зависимость от сомнительного продвиженца, каковую роль взял на себя Сэм? Пусть машина, опираясь на свою дефектную логику, дала благоприятный прогноз и пусть Хейл безоговорочно верит ей, есть еще один непреложный факт: Робин Хейл – бессмертный.
То, что сквозило в поведении Уолтон и Харкеров и что вызывало ненависть у Сэма, он заметил и у Хейла. Крайнюю самоуверенность. Этот человек – не раб времени; напротив, время служит ему. Прожив не одну сотню лет, он наверняка сталкивался практически со всеми социальными обстоятельствами, которые только могли возникнуть. У него было вдоволь времени для экспериментов, для тщательного анализа их результатов, для выработки оптимальной линии поведения в любых обстоятельствах.
Это несправедливо, с детской обидой подумал Сэм. Проблемы, с которыми не суждено справиться короткоживущим, бессмертные, обладающие почти безграничными ресурсами, знают вдоль и поперек. Несправедливо и другое: там, где обычные люди вынуждены платить огромную цену или идти на мучительные компромиссы, бессмертные справляются благодаря простому ожиданию. Бессмертные так любят с уверенностью повторять: «И это пройдет…»
Следовательно, бессмертные – это неизвестные переменные. Они обладают протяженностью во времени – тем, чего короткоживущим не постичь. Чтобы постичь, надо прожить такую же долгую-предолгую жизнь…
Сэм глубоко вздохнул и ответил Хейлу уклончиво:
– Семьи – я имею в виду конкретно Уолтонов и Харкеров – не станут бить открыто. Они не хотят, чтобы общество осуждало их за вашу смерть. Массы им не страшны, потому что не организованы. Мятежей пока не
